Деградацию структуры национальной безопасности Армении (как и кризис политического доверия) часто связывают с поражением в 44-дневной войне; в то время как поражение способствовало обоим, оно не вызвало ни того, ни другого. Оно обнажило проблему, которая имеет гораздо более глубокие корни. Почти все системные и структурные политические и военные слабости Республики Армения имеют общую коренную причину, которая заключается в хроническом отсутствии культуры и традиций государственности, как в сознании политического руководства, так и в сознании широкой общественности. Это, в свою очередь, коренится в отсутствии сплоченной политической культуры в стране, где в целом аполитичная публика, сосредоточенная прежде всего на отдельных политических лидерах и их послужном списке и зацикленная главным образом на том, как этот послужной список влияет на их личную жизнь, плохое понимание или вовсе отсутствие понимания более широкого, национального, ориентированного на проблему политического процесса и целей.
Верховенство государственных интересов, которое является ключевым руководящим принципом для большинства успешных суверенных государств, отсутствовало в политическом мыслительном процессе сменявших друг друга правительств Армении с момента обретения независимости. Во многих странах в годы становления их государственности, когда им не хватало необходимой институциональной глубины, дальновидным лидерам приходилось определять, формулировать и защищать государственные интересы. Этот нисходящий процесс никогда не происходил в Армении.
Политическое руководство рассматривало свою функцию скорее как привилегированное времяпрепровождение, чем как тяжелую, неутомимую, малопривлекательную и неблагодарную работу по созданию государства с нуля, со всеми необходимыми институциональными строительными блоками, мерами безопасности, диверсифицированными стратегическими союзами и необходимыми шагами для создания защищаемого суверенитета. Оно также неизменно путало интересы своего «правления» или своей базы власти (իշխանութիւն) с интересами государства.
Хотя все правительства преследуют свои собственные интересы, многие также признают различие между интересами государства и их более ограниченными интересами. Реалполитик формируется неустанным преследованием государственных интересов. Даже некоторым из самых коррумпированных правительств удалось защитить свой суверенитет, признав критическую красную черту государственной безопасности, которую они не позволяют своей коррумпированной деятельности пересекать. Когда государственность находится под угрозой, местнические и личные интересы временно отодвигаются на второй план, а опасность ставится под контроль. В этом целеустремленном преследовании государственных интересов правительства без колебаний обходят или нарушают принципы, ценности, идеологию и даже определенные правовые ограничения, чтобы защитить высшие интересы государства. Вот почему некоторые из самых маловероятных стратегических союзов между странами, которые идеологически диаметрально противоположны и не имеют общих ценностей, создаются и поддерживаются до тех пор, пока эти союзы служат интересам соответствующих государств.
В марте 2021 года я опубликовал статью, в которой обсуждал причины, последствия и возможные средства устранения отсутствия культуры государственности. Здесь я попытаюсь выявить дополнительные последствия того же синдрома, сосредоточившись в основном на господствующем после поражения общественном отношении и государственной политике.
Реализм против пораженчества
Безусловно, злейшим врагом после военного поражения является пораженчество. Пораженчество становится особенно смертоносным, когда оно выступает под личиной «реализма». Неверный и самый опасный урок, который можно извлечь из нашего поражения, заключается в том, что оно было неизбежным, что мы бы никогда не смогли преодолеть подавляющее международное признание Арцаха как части территории Азербайджана, что у нас не было дипломатических и правовых оснований и ресурсов для изменения этого или, по крайней мере, изменения представления о том, что тридцати лет было недостаточно для того, чтобы добиться прогресса в этой области или укрепить и модернизировать нашу оборону, что у армянского народа в целом не было ресурсов, чтобы закрепить и «завладеть» своей победой в девяностых годах. Следовательно, поскольку поражение было неизбежным, реализм требует, чтобы мы приняли его исход и все его последствия.
Что такое реализм в политике? Реализм в оценке настоящего относительно прост. Он основан на преобладающих наблюдаемых фактах. Благоразумный и прагматичный политик может даже отбросить любое вмешательство эмоций и предубеждений и принять факты такими, какие они есть: мы проиграли войну, мы потеряли тысячи жизней, мы потеряли с трудом захваченные территории, мы потеряли значительный геополитический и дипломатический кредит, мы потеряли значение как суверенное государство, и мы слабы в военном отношении. Короче говоря, это реальная оценка настоящего.
Трудная часть состоит в том, чтобы реально оценить будущее, потому что реализм будущего основан не на только что произошедших событиях, а на чьем-то видении того, что реально достичь в будущем. Предполагать, что сегодняшние реальности будут реалиями завтрашнего дня, что мы не в силах их сформировать или изменить, что внешние обстоятельства либо не меняются, либо, изменяясь, не предоставляют возможностей для изменения обстоятельств - нереалистично. Это пораженчество. Ему не хватает видения и стремления прагматично формировать будущее, отличное от настоящего. Никакое политическое руководство не может служить нации, которую оно возглавляет со статичным мышлением, потому что наличие реалистичного видения будущего и решимость следовать этому видению являются предпосылками для эффективного политического лидерства.
Это поднимает важный вопрос: кто решает, что реально в будущем? Знаменитая цитата Отто фон Бисмарка «Политика — это искусство возможного» часто цитируется, чтобы усилить призыв к реализму. Но мало кто спрашивает, «возможно» по мнению кого? Или реалистично по мнению кого? Считался бы Сардарапат реалистичным за год до того, как он произошел? Считал ли бы кто-нибудь из нынешних «реалистов» реальным создание независимой Армянской республики за год до мая 1918 года, когда армянский народ понес самые большие людские и территориальные потери? Кто посчитал бы реальностью освобождение Шуши или семи районов вокруг Арцаха тридцать лет назад?
Дело в том, что переход от реализма настоящего к реализму будущего основан на видении, суждениях, воображении, амбициях, смелости, отваге и, что, возможно, наиболее важно, на цели. И поэтому этот процесс не является абсолютным. Ирония в том, что только те, кто может мечтать, могут реалистично смотреть в будущее. Те, кто не может мечтать, просто проецируют настоящее в будущее, потому что их ум не может видеть прошлое настоящего.
Если неправильный урок, который можно извлечь из нашего поражения, состоит в том, что оно было неизбежным, то каков правильный урок? Вот один реалистичный ответ: мы проиграли войну, потому что сменявшие друг друга правительства не понимали, не говоря уже о том, чтобы ценить верховенство государственности; потому что с первых дней независимости Республика по замыслу была построена на слабом фундаменте, особенно с точки зрения национальной безопасности; потому что с самого начала правительство демонтировало все возможности сбора разведданных, унаследованные от Советского Союза, вместо того, чтобы развивать их; потому что сразу после распада Советского Союза мы решили не ставить огромные научные ресурсы Армении на службу национальной обороны; потому что сразу после победы и Бишкекского соглашения о прекращении огня 1994 года мы не закрепили наши достижения с помощью международно-правовых мер и интенсивной, преднамеренной и целенаправленной дипломатии, чтобы закрепить статус Арцаха и изменить преобладающее международное признание того, что он является неотъемлемой частью территории Азербайджана; потому что мы слишком долго были опьянены своей победой и не смогли обновить нашу армию; потому что последние 28 лет мы провели в самодовольстве и коррупции, не замечая того, что постоянно переходим красную черту, ставя под угрозу интересы государственности; потому что, прекрасно устроившись в зоне комфорта настоящего, мы не сформулировали четкого и достижимого видения экономически развитой, обороноспособной, процветающей Армении и Арцаха и не имели достаточно преданности нашей государственности, чтобы реализовать такое видение; потому что политическое и военное руководство Армении счастливо пребывало в усталом предположении, что Армения всегда может положиться на внешнего гаранта своей безопасности, игнорируя то, как менялись мир, регион и обстоятельства этого предполагаемого гаранта; потому что мы не вкладывались в свои возможности и в укрепление страны, а наше политическое руководство на протяжении всей независимости, принимая сложившийся статус-кво как должное, было больше заинтересовано в обогащении, чем в построении государства и заселении всех территорий, находящихся под контролем Армении…
…и потому что во время войны мы не действовали решительно, чтобы победить; потому что война велась с использованием лишь части наших истинных возможностей и с отупляющими стратегическими ошибками; наконец, потому что, как и тысячи жизней, суверенная государственность (в отличие от выживания режима) была внутренне необязательна в сознании правительства. Какой бы резкой ни звучала эта оценка, тем не менее она реалистична.
Безопасность через мир
Центральной политической целью «эпохи мира», провозглашенной правительством Армении, является окончательное достижение национальной безопасности. Идея обезоруживающе проста: если мы договоримся о наших границах с нашими врагами, подпишем с ними мирный договор и откроем пути сообщения и торговли, мы устраним угрозу будущей военной агрессии, будем жить и процветать в мире. Что возможно могло бы пойти не так?
Конечно, проблема в том, что мир устроен не так. И именно так мир не работает, учитывая природу наших врагов. Наши враги не проявят доброй воли в мире больше, чем они проявили великодушие в своей победе во время и после 44-дневной войны. Безопасность не является и никогда не была следствием мира. Обратное гораздо более верно. Сильная национальная безопасность может сделать мир возможным, но не наоборот.
Единственный способ обеспечить национальную безопасность — через силу. Сила в самом широком смысле этого слова: сильная, современная и технологичная армия, компетентное управление, превосходящая разведка, диверсифицированные и взаимовыгодные стратегические союзы, целеустремленная четкая многосторонняя дипломатия, нахождение на переднем крае информационной войны и развитая и конкурентоспособная экономика. Национальная безопасность не может быть отдана на аутсорсинг и не геноцидальные цели.
Стремясь к миру как к средству достижения безопасности, не преследуя этих целей, как если бы мир был удобным кратчайшим путем к безопасности, который позволил бы избежать всей тяжелой работы по построению ее блок за блоком посредством необходимых функций Суверенного Государства, есть крайняя наивность и полнейшее пренебрежение реальной политикой.
Это также прямое следствие непонимания, не говоря уже об оценке, верховенства интересов государства.
Нескончаемый дискурс о привлечении диаспоры
Впервые я посетил Армению 33 года назад, в декабре 1989 года, в первую годовщину разрушительного Гюмрийского землетрясения, когда Армения еще была частью Советского Союза. Во время этого визита и с тех пор я слышал и участвовал в бесчисленных дискуссиях о вовлечении диаспоры в процесс развития Армении. «Вовлечение диаспоры» означало разные вещи для разных игроков; за респектабельными исключениями, большинство дискуссий были не более чем пустыми словами. Неудивительно, что прогресс в лучшем случае был вялым.
Есть много легитимных причин провала более значимого взаимодействия между диаспорой и правительством Армении, начиная от понятного столкновения культур и заканчивая различиями во взглядах и ожиданиях друг от друга. Есть также менее легитимные причины, в основном связанные с оппортунистическими тенденциями к эксплуатации и недостаточными усилиями для понимания.
Но, в конечном счете, на правительстве Республики Армения была (и есть) обязанность проводить сознательную политику привлечения огромных талантов и ресурсов диаспоры для продвижения интересов государства. Ведь 75-80 процентов ресурсов армянского народа находятся в диаспоре – количество людей, уровень образования, профессиональная квалификация, финансовые ресурсы, опыт управления и администрирования, компетенция в науке, медицине и технике, глобальные связи, опыт в военно-стратегических делах и в разведывательных операциях.[1]
Любое правительство, действительно заинтересованное в продвижении интересов государства, пошло бы на крайние меры, чтобы заманить эти кадры на службу государству. Но сменявшие друг друга правительства после обретения независимости поступали наоборот, вводя юридические и даже конституционные барьеры, не позволяющие выходцам из диаспоры занимать высокие посты в правительстве.
Сопротивление привлечению ресурсов диаспоры настолько укоренилось, что выходит за рамки юридических барьеров. В то время как стажировки и должности начального уровня поощряются, более высокие должности в исполнительной и судебной власти почти не существуют, даже если это не запрещено законом. Компетенции и квалификации диаспоры рассматриваются как нежелательное вмешательство в зону комфорта и устоявшиеся пути политической элиты, что приводит к хроническому сопротивлению разделению власти во всех администрациях с момента обретения независимости, в первую очередь для защиты корыстных местнических интересов в ущерб национальных и государственных интересов.
Это также является прямым следствием непонимания, не говоря уже об оценке, верховенства интересов государства.
* * *
Признаков того, что человек не руководствуется высшими интересами государства, много. Не вдаваясь в подробности, я перечислю лишь некоторые из них: плачевное состояние вооруженных сил — одно из них: по всем признакам возможности, моральный дух и структура руководства вооруженных сил ухудшились с 9 ноября 2020 года. Любое правительство, которое понимало верховенство государственных интересов, сделал бы укрепление и модернизацию вооруженных сил своим главным приоритетом после 9 ноября. На самом деле, если бы мы верили в нашу государственность, всесторонняя милитаризация страны и нации была бы нашим приоритетом номер один.
Полное пренебрежение к системе образования страны — еще одно. Ни одно правительство, заботящееся о высших интересах государства, не сделает среднюю зарплату школьного учителя более чем в 6 раз ниже средней зарплаты полицейского, не считая регулярных надбавок, предлагаемых полиции. Другое дело плачевное состояние внутриполитического дискурса в Армении. Я вздрагиваю каждый раз, когда заглядываю в социальные сети. Фракции вышли за рамки обвинения друг друга во всех бедах страны, отрицая при этом какую-либо собственную ответственность и подотчетность; теперь их приспешники подняли волну оскорблений, клеветы и такой нецензурной брани, что просто невозможно поверить, что кто-либо из причастных к этой болтовне искренне заботится об армянской государственности.
Послание к новому поколению лидеров
Есть только одно краткосрочное решение этого глубоко укоренившегося кризиса. Это появление нового поколения политических лидеров, которые глубоко понимают и ценят верховенство государственных интересов. Такое поколение должно обладать таким же мужеством и самоотверженной преданностью, как отцы-основатели некоторых из самых неожиданных государств, таких как Сингапур, Финляндия, Израиль и многие другие, которые столкнулись с еще более серьезными препятствиями во время основания своих суверенных государств, нежели Армения. Когда появится новое поколение политического руководства, которое будет рассматривать свою роль не как привилегированное времяпрепровождение с привлекательными льготами и выгодами, а как действительно неблагодарный и самоотверженный труд по построению устойчивого суверенного государства, тогда, возможно, Армения, наконец, сможет развить профессиональные кадры государственных служащих с острым чувством гражданского долга, которых не было в последующих администрациях со времен обретения независимости. До сих пор, за редкими, но респектабельными исключениями, государственная служба Армении просто отражала позицию политического руководства. Только фундаментальное изменение отношения на самых высоких уровнях политического руководства может, наконец, привить чувство долга, гордости и превосходства на государственной службе.
Самым большим недостатком за годы, прошедшие после обретения независимости, были политическая воля, дальновидность, вера в нашу государственность и чувство национальной цели, которое признает верховенство государственных интересов, помимо пустой риторики, и берет на себя ответственность предпринять бесчисленные неблагодарные практические шаги, дабы достичь этого. Вот почему укрепление государственного суверенитета, центральный принцип, особенно в относительно недавно созданных государствах, которым не хватает институциональной глубины, не рассматривалось в Армении. Если этот пробел не будет восполнен, все другие средства, даже если они принесут заметные но незначительные улучшения в различных аспектах экономики и системы управления страной, останутся показухой.
Более долгосрочное и более фундаментальное решение — полная перестройка системы образования и целенаправленное, методичное строительство государственных институтов. Но это невозможно сделать без катализатора, который должен быть краткосрочным решением, описанным выше. Сочетание этих краткосрочных и долгосрочных мер может произвести революцию в культуре и практике государственной службы, изменив тем самым как структуру, так и методы работы правительства. Только тогда у Армении появится шанс окончательно искоренить постсоветскую олигархическую систему и заменить ее эффективным, функционирующим государством.
Перевод со статьи Ваана Занояна, опубликованной в газете EVN report 27 июня 2022 года.
[1] Под «Диаспорой» я понимаю не только проживающих за пределами Армении этнических армян, практически не связанных с Арменией, но и граждан РА, мигрировавших и получивших иностранное гражданство и в настоящее время проживающих за границей, этнических армян, граждан иностранных государств, получивших армянское гражданство с момента обретения независимости, а также этнических армян, граждан иностранных государств, которые еще не приобрели гражданство РА, но имеют право на его приобретение в соответствии с действующим законодательством РА.
